Денис Истомин: Никогда в жизни не употреблял допинг

Автор самой громкой сенсации Australian Open, первая ракетка Узбекистана Денис Истомин, в интервью Eurosport рассказал об отношении к молодым игрокам, допинге и договорняках.

– Вы родились в Оренбурге, но уже через три месяца родители перевезли вас в Узбекистан. Почему?

– У меня отец из Ташкента, и все родственники у меня в Ташкенте жили. Вся семья собралась и переехала туда.

– С чего началось увлечение теннисом?

– Мама тренером была. И остается на данный момент. Она на работу ходила и меня с собой брала. Я целыми днями на корте был, увлекся.

– Другие спортивные увлечения у вас были?

– Немножко в футбол играл. Но теннис взял верх.

– Теннис – один из самых дорогостоящих видов спорта. Какие трудности вы испытывали?

– Ну, наверное, как и все спортсмены: и ракеток достаточно не было, и струн, и мячей. Но так как мама тренер, получалось поиграть лишний раз. С кортами тоже проблемы были. А потом, когда уже вырос, в сборную попал – там, конечно, стало полегче. Помощь была от Федерации.

– В 2001 году вы попали в аварию (в 14-летнем возрасте во время переезда между турнирами) и едва не покончили с теннисом. Что произошло?

– У меня был осколочный перелом бедра, сломана рука в трех местах, фаланги кистей. Думал, что закончу, но, слава богу, врачи нормально все сделали, и я вернулся.

– После того случая не испытывали страх, находясь в машине?

– Первые разы, конечно, испытывал, а потом нормально.

– С какими проблемами столкнулись во время восстановления?

– Много проблем было. В Ташкенте не было шикарного реабилитационного центра для спортсменов на тот момент, поэтому восстанавливался всякими подручными средствами. В диспансерах, как обычно было в СНГ. Какие-то физиотерапии, бассейн – долгий процесс. Через некоторое время, когда уже был готов к транспортировке, приехали в Россию.

– На тот момент задумывались, чем будете заниматься, если завершите карьеру?

– Я был молодой. Какие-то были желания: уехать в Америку, отучиться, открыть бизнес. Много вариантов, но мало возможностей.

– На протяжении всей карьеры вашим тренером является мама. Как вам удается столько времени работать вместе?

– У нас хорошее взаимопонимание – она знает, что мне нужно. Я ей полностью доверяю и понимаю, что она мне может дать столько же, сколько любой другой тренер. Мы начали ездить, в этой каше вариться, и видно было, кто как работает. Да и по ходу действия мы сами росли, поэтому и получилось, что все время вместе.

– Недопонимания случались?

– Конечно, бывали, семейные тоже иногда. Но такого глобального, чтобы сказать «Все, хватит» – такого не было никогда.

– В межсезонье многие теннисисты расстались с тренерами. Вы задумывались над тем, чтобы прекратить работу с мамой?

– Я не задумывался. Она мне несколько раз предлагала с кем-нибудь другим поработать – видимо, я ей надоел. Но мне нравится работать с ней. И если что-то не складывается в плане результатов, то это не из-за того, что тренера надо менять, а в себе. Обычно это какие-то недоработки, может, в голове что-то происходит. Если с тренером достиг какого-то результата, значит можно достичь еще большего и не надо его менять.

– Вы начинали карьеру в ATP, когда играли Агасси, Сампрас и другие. Как теннис изменился с тех пор?

– На тот момент были и корты быстрее, и мячики побыстрее, ну и, конечно, сама игра была немножко другая. Розыгрыши были короче, затрачивалось меньше физических усилий. Сейчас все больше зависит от физики. Техника, конечно, помогает, если она хорошая, но если нет хорошей физической подготовки, то шансов становится меньше. Все-таки раньше те, кто хорошо технически оснащен, испытывал меньше проблем.

Так как корты были быстрые, то с игроком, у которого непонятный хват, было тяжелее играть на более скоростных покрытиях. Сейчас все уравнялось и сводится к тому, что приходится играть больше через розыгрыш, бить сильнее, больше бегать. Думаю, в этом плане теннис сильно поменялся.

– Чем запомнился вам теннис того времени?

– Из того поколения я встречался только с Лапентти, Сафиным, и то – они уже были близки к окончанию карьеры. Я видел, как играют звезды того времени, но мне не приходилось играть с Агасси и Сампрасом. Поэтому мне тяжело сравнивать. Наше поколение – Роджер, Надаль, Джокович – сразу стало играть хорошо, и теннис заметно прогрессировал.

– Есть мнение, что теннис с каждым годом становится все менее интересным, а с уходом Федерера и Надаля и вовсе угаснет. Как вы относитесь к этому?

– Я думаю, так не будет, потому что появляются новые ребята, новые звезды, много хороших молодых игроков. Может быть, не будет таких лидеров, одного-двух, как в случае с Роджером и Рафой, Марреем и Джоковичем. Будет больше народу, возможно, человек восемь-десять примерно одного уровня. Но я думаю, теннис все равно всегда будет интересен. Как я говорил, корты замедляют, розыгрышей становится больше, и даже по телевизору уже легче смотреть теннис, чем раньше.

Раньше мячик вообще тяжело было увидеть в том числе и потому, что камеры были хуже. Сейчас это все улучшается. Пока телевидение есть, теннис всегда будет интересен. Сейчас уровень даже средних игроков поднялся. Они могут составить конкуренцию топовым игрокам, даже обыграть их. Я не говорю, что они могут обыгрывать их постоянно, но один-два раза из пяти-десяти матчей могут, чего не было с Федерером или Надалем.

– В прошлом году вы часто играли с игроками нового поколения: Кирьос, Зверев. С кем тяжелее?

– Они все молодые, амбициозные, с хорошим потенциалом. У всех есть хорошая подача, хорошие удары, и каждый хорош по-своему. Кирьос – сам по себе немного бешеный парень, но так как теннис всегда был интеллигентным видом спорта, то поведение на корте молодых ребят не соответствует этому. Они немного перебарщивают.

Если Марата Сафина брать, то он ломал ракетки, но всегда нормально себя вел. Не было такого, чтобы он как-то высказывался о ком-то, или еще что-нибудь. Ракетку сломал – ничего страшного, у каждого бывает. А вот когда начинаешь ныть, с кем-то матом ругаться – это уже не очень красиво. Но я думаю, что это возрастное. Верю, что они исправятся и будут лучше к теннису и своей работе относиться. Если выбирать из молодых, Зверев и Кирьос – два потенциально хороших игрока.

– Вам не кажется, что их поведение, наоборот, сказывается положительно – они привносят шоу, и это нравится зрителям?

– Да, сейчас это нормально – на первый год-два. Потом все к этому привыкнут, и это будет неинтересно. Как пиар-ход для некоторых ребят это может быть интересно. Но потом два-три матча посмотрят и скажут, что им надоело одно и то же. Такое поведение – некрасиво. Потом и игра получается другой, соперник тоже нервничает, потому что неприятно, когда то, чем ты занимаешься, просто не уважают. Строят из себя каких-то великих игроков. Я не умаляю их достижения, но на данный момент они еще не достигли чего-то, чтобы так себя вести.

– Вы играли против всех теннисистов большой четверки. Против кого было сложнее?

– Мне всегда было тяжелее играть против Федерера, потому что он разнообразный игрок. Никогда у него нет одного и того же удара, он всегда меняет ритм и ломает твою игру. Когда постоянно летят разные удары, ты не можешь поймать ритм и хорошо настроиться. Я думаю, Роджер в этом ас.

– В конце прошлого года первой ракеткой стал Энди Маррей, с которым вы встречались на турнире в Майами. Он произвел впечатление сильнейшего игрока планеты?

– Мне всегда нравилось, как он играет. Не именно стиль игры, а технические данные. Нравится отношение к теннису. Я всегда хотел, чтобы он занял первую строчку – он заслужил это. На тот момент, когда я с ним играл в Майами, он не произвел на меня такого впечатления. Он не очень хорошо действовал – то ли уставший был, то ли травма мешала, – он много ошибался. Но в принципе он проделал большую работу и заслуженно находится на первом месте.

– Вы не первый, кто пожелал Маррею стать первой ракеткой. Это показывает холодное отношение к Новаку Джоковичу. Почему его недолюбливают?

– Я бы не сказал, что его недолюбливаю. Джокович тоже много чего добился, но были моменты, когда Маррей лучше играл, но ему где-то не везло. Джокович не просто так стоял и стоит на том месте, на котором он стоит. Я уважаю Джоковича, и как игрок он тоже мне очень нравится. Многие его недолюбливают, но мне все равно. Может быть, поведением каким-то он людей раздражает.

– Заигрыванием со зрителями?

– Возможно. Заигрыванием с публикой, клоунскими делами, как их называют. Но если, как вы говорите, людям это нравится, то почему бы и нет. Просто важно не перебарщивать с этим.

– После той встречи в Майами Энди жаловался, что в одном из геймов на его подаче в игре оказался женский мяч. Вы во время игры заметили подвох?

– Я был весь в борьбе, поэтому не обратил внимания. В принципе, между мужским и женским мячом разница не очень большая, и когда играешь, заметить ее очень тяжело. Там разный цвет надписей Sony Ericsson или как там его – в этом и все отличие. Возможно, женский немножко легче. Видимо, он просто увидел эту надпись. Может быть, он просто нашел какой-то мяч. Я не помню, чтобы это был именно тот мяч, которым мы играли розыгрыш.

– Вы заработали уайлд-кард на Australian Open, переиграв глухонемого теннисиста из Кореи Докхи Ли. Прежде вы встречались с необычными соперниками?

– Нет, для меня это в первый раз. По-моему, он вообще единственный игрок с каким-то дефектом слуха. Он не глухонемой, а глухой. Он пытается говорить, но не слышит тебя. Немоты какой-то у него нет. Со своими из команды он разговаривать может.

– Насколько матч против него кардинально отличался от остальных?

– Особо не отличался, потому что я не обращал внимание на его поведение. Но были моменты, когда он подавал подачу, я принимал мяч, судья кричал «Аут!», а он продолжал игру. Но через долю секунды он смотрел на судью, тот показывал жест – и все. Были такие моменты, когда он просто продолжал играть, пока ты не остановишься или что-то не произойдет. А чтобы что-то мешало в его игре – такого не было.

– Вы производите впечатление спокойного игрока, однако был случай, когда в матче против Ришара Гаске на матчболе вы выбили мяч за пределы корта, получили штрафное очко и проиграли. О чем думали в тот момент?

– Весь матч складывался туда-сюда. И у меня были сетболы в первом сете, и во втором я вел с брейком, но как-то все проигрывал и проигрывал. Случился момент, когда я выбросил мяч до этого и получил предупреждение. Матч подходил к концу, он подавал на матч, 40:15 стало, а меня переклинило, я поймал мяч и выбросил его. Как-то особо не задумываясь. А потом вспомнил, что у меня уже есть предупреждение. Намерения просто закончить матч у меня не было. Я просто забыл о предупреждении.

– Как вы себя контролируете в напряженные моменты?

– Я успокаиваю себя. Потому что если психологический сбой идет, то игра еще больше не получается. Надо стараться концентрироваться. Успокаиваю себя какими-то словами. Обычно это слова поддержки – успокойся, давай-давай.

– Были моменты, когда соперник выводил вас из себя?

– Были, конечно. Даже в прошлом году были моменты, когда я играл против Росола, а он на корте ведет себя не очень красиво: то есть он за каждый мяч, который улетает в аут, начинает спорить с судьей. Он постоянно вне игры, каждый момент хочет забрать. С такими тяжело играть. Хочется сказать ему: «Давай уже, играй спокойно. Судьи есть для того, чтобы посмотреть». Выводит из себя. Но еще раз говорю, если начинаешь выводиться, то игра сразу не ладится, поэтому лучше контролировать себя и не обращать внимания.

– Вы общаетесь с соперниками в таком случае? Пытаетесь их в себя привести?

– Когда слишком нехорошо начинают себя вести, ругаться плохими словами, тогда на переходе скажу пару ласковых. При этом не было такого, чтобы я хотел с кем-то разобраться или со мной кто-то хотел разобраться за пределами корта.

– Какой матч в карьере вам запомнился больше всего?

– Не сказал бы, что мне запомнился какой-то отдельный матч. Есть несколько: как я впервые играл на «Большом шлеме» против Федерера. Конечно, это запомнилось на всю жизнь. Ну и, конечно, победа на US Open против Лапентти, когда я впервые играл в пяти сетах пять часов. Вот эти два матча навсегда запомнились.

– В год вы участвуете в огромном количестве турниров. Какой должна быть подготовка, чтобы восстановиться к очередной встрече?

– Предсезонка у нас в декабре обычно. С января стараюсь в Австралии два или три турнира играть. Выбираю неделю-полторы, чтобы подготовиться между турнирами. Иногда, как в прошлом сезоне, преследовали травмы в начале года. Я играл с травмами, потом не играл вообще, поэтому после пришлось очень много турниров подряд играть. Так, соответственно, и силы быстрее уходят, и результат ухудшается. Поэтому мы стараемся выбирать такой график, чтобы сыграть два-три турнира, а потом недельку перерыв.

– Какой турнир ваш любимый?

– Уимблдон, потому что я люблю траву, люблю на ней играть. Мне нравится организация, атмосфера, все такое старинное.

– Есть ли турниры, в которых вы не хотите участвовать из-за плохой организации или отношения к спортсменам?

– Есть. Например, в Майами. Там организация и отношение к не топовым игрокам не самые приятные. Я не говорю, что организаторы виноваты, потому что у них проблемы с кортами изначально: у них мало игровых кортов, но еще они отделяют два корта только для топ-игроков и не пускают туда обычных. Поэтому другим ребятам приходится играть по 45 минут вчетвером на одном корте, да и еще в другом клубе, до которого ехать надо. И ничего ты с этим не сделаешь, потому что и мужчины, и женщины играют, много народу.

– Потренироваться не получается?

– Да. Питание на корте тоже так себе, места мало. Даже сам факт, что это Майами, никак не перекрывает эти проблемы.

– На данный момент главную победу в карьере вы одержали на турнире в Ноттингеме, переиграв в финале американца Сэма Куэрри. Какие эмоции испытали в тот момент?

– Было много эмоций, конечно. Радость и какое-то успокоение. Выиграл титул, поэтому приятно было. Отметить не удалось, потому что я сразу на Уимблдон поехал играть. Но снялся в итоге, потому что потратил все эмоции, и направился домой. Там уже отметил в кругу семьи, выпили по бокальчику вина.

– В том году в первом круге Уимблдона вы переиграли южноафриканца Кевина Андерсона, после чего он рассказал об угрозах в соцсетях. Вы часто сталкиваетесь с подобными вещами?

– Нет, потому что я в соцсетях особо не сижу. Я не такой, как многие: у меня нет инстаграма, на фейсбуке я есть, но очень редко бываю. Поэтому я не читаю комментарии. Когда-то кто-то писал, наверное – люди, которые делали ставки на меня. Писали, что не умею играть и все в таком духе. Я называю это письмами отчаяния. А позже я перестал читать и следить за ними. Мне все равно, что они там пишут.

– Случалось, что кто-то вас поздравлял с победой, дарил что-нибудь?

– Бывало, конечно. Детишки дарили виброгаситель какой-то любопытный самодельный, рисунки, картинки. А так, чтобы подошли и сказали: «Вот тебе Ferrari» – нет, не было.

– Вы гражданин Узбекистана и всю жизнь выступали за сборную этой страны, но при этом родились в России. Были ли у вас шансы выступать за российскую команду?

– Я родился в Советском Союзе, переехал в 1986 году в Узбекистан и там же получил паспорт. Поэтому у меня никогда не было ни желания, ни контактов, чтобы играть за Россию.

– Россию недавно покинул молодой талант Александр Бублик, который будет выступать за Казахстан. Правильно ли, что теннисисты отказываются выступать за родину?

– Видимо, есть причина, по которой они отказываются выступать за Россию. Каждый выбирает свое. Вы знаете, что теннис – недешевый вид спорта. И что тянуть спортсмена-профессионала очень тяжело. Если у тебя нет спонсоров и поддержки федерации, если нет возможности тренироваться нормально, если не на что ехать, но в другой стране предлагают все условия… Я считаю, что в таком случае поменять гражданство – нормально. Конечно, я патриот Узбекистана, но если смотреть с профессиональной стороны, то почему бы и нет. Если нет условий дома, но создаются условия в другом месте – ну что тогда делать? Надо же на свое будущее смотреть.

– Вы общаетесь с игроками из России?

– Конечно. Практически со всеми общаюсь. С Донским, с Южным, например.

– Говорили с ними на тему Федерации тенниса России?

– Нет, настолько тесно мы не общаемся, но я знаю, что Кузнецовой и Донскому помогают. Федерация оплачивает какие-то турниры, но они сборники. Я не знаю, сколько там денег, но что помощь есть – это точно. Просто Россия – страна большая, игроков много. Но нет системы налаженной, чтобы всем помогать.

– Кто-то из теннисистов покидал Узбекистан?

– Были такие случаи. Просто уезжали из страны и все. Например, Варвара Лепченко. Она играла за Узбекистан еще на юниорском уровне, а потом уехала в Америку.

– Как отношения с игроками выстраивает Федерация тенниса Узбекистана?

– Кто входит в сборную, мужскую или женскую, юниоры – всем дают возможность тренироваться на центральных кортах в школах олимпийского резерва. Проблем с кортами, мячами, тренерами – такого нет. Понятно, что с поездками не всегда помогают, но по другим вопросам всегда стараются помочь.

– Сейчас в теннисе остро стоит вопрос договорных матчей. Вам когда-нибудь предлагали принять участие в подобном?

– Нет, мне никогда не предлагали.

– В январе 2016 года спортивно-аналитический блог Show Legend опубликовал список из 16 спортсменов, которые могли быть причастны к договорным матчам. В нем была ваша фамилия.

– Я сразу сказал своему менеджеру, чтобы опровергли эту информацию, потому что это какая-то непонятная интернет-кампания. Конечно, если анализ проводить, что много чего можно найти. Но они сказали, что не утверждают, а предполагают, а с этим ничего поделать нельзя. Ну написали, что с этим сделаешь?

– Почему ваша фамилия могла попасть в этот список?

– Не знаю. Возможно, по результатам моим. Иногда я могу выиграть у хорошего игрока, а иногда могу проиграть плохому. Я вообще не знаю, как эта система работает, никогда с этим не сталкивался. Поэтому был удивлен, когда мою фамилию написали.

– После той публикации отношение со стороны соперников и судей как-то изменилось?

– Нет.

– Считается, что договорные матчи распространены на «Челленджерах». Бывали случаи, когда вам казалось, что соперник играет как-то не так, поддается?

– Я видел пару матчей – не скажу, что они были договорными – когда игрок не очень хорошо играл. Но это не значит, что он договорился или еще что-то такое. Бывают дни, когда не с той ноги встал. Все умеют играть, все умеют бить, бегать. Кто-то может это каждый день лучше делать, а другой может один день хорошо сделать, а на второй плохо. Но сам я ни разу с этим не сталкивался. И чтобы кто-то поддавался – такого тоже не было.

– Как организации по борьбе с договорными матчами борются против них?

– Нам присылают e-mail, что если к вам кто-то подойдет, кто-то напишет или кто-то позвонит, вы должны сообщить определенным инстанциям. Так что работа ведется. Правда, они в то же время делают спонсорами букмекерские конторы.

– Как вы к этому относитесь?

– Мне смешно. Что за борьба такая, если ты даешь возможность ставочным компаниям быть спонсорами турниров?

– В этом году произошло множество допинговых скандалов, в том числе и в теннисе. Насколько пристальнее стали проверять спортсменов?

– О себе скажу, что меня пристальнее наблюдали до этих скандалов, а сейчас перестали смотреть.

– Не боитесь, что в любой момент нагрянут к вам домой?

– Приезжают-приезжают. И в прошлом году были несколько раз, но на турнирах все время, и это нормально.

– Федерер в прошлом году заявил, что чем больше спортсменов будут проверять, тем лучше.

– Его пускай и проверяют так. Наверное, он именно поэтому и перестал играть турниры.

– Футболист Андрей Аршавин считает, что допинг в той или иной степени принимают все спортсмены.

– По себе могу сказать, что это точно неправда. Я никогда ничего не принимал. Я не представляю, что нужно пить теннисистам. У бегунов понятно – там старт, и побежал. У футболистов есть определенное время, отведенное на игру, а у теннисистов – нет. Мы можем играть час, а можем и четыре. Что тут выпить нужно? Можно же офигеть, наверное.

– Сестры Уильямс и Рафа Надаль, по сообщениям Fancy Bears, принимали допинг в терапевтических целях. Вам предлагали легально принимать запрещенные препараты?

– Мне вообще никто ничего не предлагал. У меня личного доктора нет, поэтому мне даже некому предложить.

– Кто следит за вашим здоровьем и списками запрещенных препаратов, которые все время меняются?

– Я лично слежу за этим. Но я даже не пью ничего, поэтому мне следить не за чем.

– Правильно ли разрешать определенным спортсменам употреблять запрещенные вещества официально?

– Если человек больной, то лучше не заниматься спортом. Я отношусь к этому нормально. Многие пьют витамины, но если человек действительно больной, то будет не очень хорошо, если он побежит по корту, и у него что-нибудь случится. Не дай бог летальный исход.

– А если вы встретитесь с соперником, который принимает определенные вещества в терапевтических целях, и он у вас выиграет?

– Есть какие-то добавки, которые позволяют лучше играть, но это лишь значит, что нужно еще сильнее играть, чтобы обыграть его даже с этими добавками. В теннисе же не только физика, то и техника присутствует, за счет которой ты можешь выиграть. Просто нужно найти тактику. Физически соперник, может быть, и становится сильнее и сконцентрированнее, но если хорошо работать, то можно обыграть его. Обыгрывают же люди.

– В 2016 году в России произошел громкий скандал с участием футболиста ЦСКА Романа Еременко, которого поймали на употреблении кокаина. Как дела с кокаином в теннисе?

– Я слышал, что тот же Гаске (француза обвинили в употреблении кокаина и дисквалифицировали на два года, но он доказал невиновность – прим. Eurosport.ru) целовался с девушкой, которая принимала кокаин или героин, или что-то еще, я не помню. Хингис еще. Но так, я думаю, это никак не поможет какому-то результату. Если ты настоящий профессионал, то не будешь это принимать.

– Есть мнение, что с помощью кокаина игроки отходят от алкогольных вечеринок.

– Каждый свое выбирает. Если ты спортсмен и пьешь алкоголь, то через какое-то время ты перестаешь быть нормальным спортсменом. Ну а если они хотят быстро закончить карьеру, то их за руку никто не держит. А если они отходят, это дело каждого. Результат вы сами видите: когда научатся в футбол играть, может быть, тогда перестанут пить.

– В сентябре вам исполнилось 30 лет. Насколько тяжело прогрессировать в этом возрасте?

– Конечно, есть проблемы с физическими данными. Дольше восстанавливаешься после каких-то тяжелых матчей. Но с другой стороны, опыт появляется, начинаешь хитростью брать. Я думаю, что именно в этом плане прогресс идет. Физическое восстановление помогает продлить карьеру, но прогрессировать тяжело.

– Какие цели вы перед собой ставите в новом сезоне?

– Обычно, когда я ставлю какие-то цели, то у меня особо не получается: то травмы, то еще что-то. Поэтому я решил, что в этом году не буду ставить цели, а буду стараться играть как можно лучше и без травм. А как получится – посмотрим.

– За карьеру вы уже заработали 4 миллиона долларов призовых. Планируете ли вы как-то вложить эти деньги?

– Я хочу открыть академию тенниса в Ташкенте. Может быть, какой-нибудь филиал в Москве, потому что я провожу здесь много времени. Но это все планы, а там – посмотрим.

– Каким вы видите будущее после тенниса?

– Первое время останусь в теннисе. Дальше – как фишка ляжет. Много чего интересного есть в мире. Может, что заинтересует.